— ALMA KAIZER • АЛЬМА КАЙЗЕР — [ Melisa Asl Pamuk ]

1 января 1994, 26

Чикаго, Вест Сайд

Больница Нортуэстерн Мемориал, ординатор 1 года

[indent] Вся жизнь может измениться за секунду, а ты даже знать не будешь, когда. «До» ты знаешь, в каком мире ты живешь, а «после» — всё уже по-другому. Может быть и не плохо, не всегда, но по-другому. Навсегда! Так и моя жизнь состоит из таких вот «До» и «После». Только это не просто два отрезка линии моей жизни, а рванные куски постоянных «До» и «После». Какое-то время я была счастливым ребенком своих родителей. Меня любили и это чувствовалось во всем. Каждое утро в нашей семье, самой обычной семье начиналось с любви ко мне. Мама приходила в мою комнату за несколько минут до моего пробуждения, я до сих пор не знаю, как ей удавалось вот так подгадать. И стоило мне открыть свои глаза, как я видела сияющую улыбку на ее лице, она целовала меня в лоб и желала доброго утра. Семейный завтрак, ароматные блинчики с кленовым сиропом, крепкие объятья отца, мягкий подстриженный газон и дорога в школу на заднем сиденье военного джипа. Это было до…, а потом наступило «после». Больше мама не приходила ко мне в комнату и не было ароматных блинчиков, за отцом больше не приезжали. У нас больше не было отца и все, что теперь напоминает мне о нем, это жетон на моей шее с его группой крови. По этому жетону его опознали. Тогда я поняла, что больше не верю в такой рай, в котором ты катаешься на единороге, живешь в замке из облаков, но... Да, я все еще верила во что-то подобное. А иначе какой смысл? Нам пришлось переехать, так как зарплаты учительницы младших классов хватало лишь сводить концы с концами. В любом городе есть неблагополучные районы. Саут Сайд - один из таких районов. Там плохо работает общественный транспорт (за исключением метро), а поймать такси - это целая проблема даже днем. Туристам там делать нечего, так как никаких достопримечательностей нет. Общественные туалеты - платные. Четырехэтажные дома, обветшавшие от времени и бедности, вывески странных магазинов, грязь на тротуарах, пронизывающий ветер — как-то сразу понимаешь, что оказался не в самом безобидном районе. И вот, мимо дешевых парикмахерских и кафе, в которых местные жители коротают вечера, мимо компании молодых африканцев, выходим на пустынное место, где возвышается серая панельная четырнадцатиэтажка. Вдалеке по открытому туннелю едут вагоны метро, холодно и страшновато. Двухэтажные домики с уже привычными торчащими трубами, мусор у дверей, и сильный запах помойки — вот уж чего, казалось бы, не ожидаешь встретить в Чикаго из рекламного проспекте. Продуктовый магазин, капуста, арбузы, огурцы — все это валяется на полу, тут же ровные ряды мюсли на полках и запах овощного магазина. [indent] Я пошла в школу и наша жизнь постепенно начала налаживаться, приобретать краски. Это снова стало моей жизнью «До», а потом…потом тот же сценарий и моя жизнь опять разделилась. Вернувшись домой я нашла мать на полу ванной комнаты с перерезанными венами. Не справилась… Наложить на себя руки можно всего по двум причинам. Первая —стремление убежать от чего-то или к чему-то. В этом есть рациональное зерно: если человек мучается от невыносимой боли, отчаяния или духовных метаний и нет ни малейшей надежды на излечение, то, возможно, есть смысл избрать уход в небытие. Но не очень-то разумно убить себя в надежде на лучшую жизнь или на обогащение гаммы своих чувств опытом смерти. Испытать смерть нельзя. Я не уверена даже, что можно испытать процесс умирания. Испытать можно лишь приготовление к смерти, но даже это лишено смысла, ибо впоследствии такой опыт не пригодится. Если после смерти нас ждет какая-то иная жизнь, мы все скоро в этом убедимся. Если же нет, то нам уже не представится возможности пожаловаться, что нас надули. Люди, верящие в загробную жизнь, вполне в ладу с разумом. Лишь им не суждено испытать последнее разочарование. [indent] А дальше моя жизнь постоянно рвалась на эти отрезки "До" и "После". Так как после смерти матери у меня не осталось других близких родственников, я начала свою кочевую жизнь по фостерным семьям. Когда мне исполнилось 8 лет, я попала к Митчеллам. Ничего особенного на первый взгляд, обычная среднестатистическая американская семья, живущая в одноэтажном районе Чикаго. Мой приемный папаша - будь он не ладен, какое-то время трудился на благо страны на автозаводе и, как и положено, приползал с работы пьяный в стельку, от него всегда несло перегаром, табаком и потом.  Моя приемная мать была учительницей в школе и  часто просиживала вечерами за проверкой домашних заданий. Как и положено настоящему мужику он регулярно поколачивал свою жену. И та стойко терпела издевательства этого подонка. Когда его не было, она не раз порывалась уйти, даже собирала чемодан, но её решимость быстро угасала и она снова вставала у плиты и ждала его возвращения с работы.  Наверное, надеялась, что он измениться и станет идеальным мужем и отцом, не знаю. Итог, так или иначе, был один - моя бесхребетная приемная мать всегда его прощала! И получала новую порцию тумаков, а синяки стали её постоянным украшением. Школьная учительница, должна всегда быть образцом для подражания. И не важно, что о её мучениях знали все соседи, но молчали, потому что никто не хотел вмешиваться в чужую жизнь. Так и жили, словно герои фильма День сурка днями, неделями, годами. Что до меня, думаю, я не была желанным ребенком. Своих детей у них не было и мое появление скорее было так...для галочки. Но я не жалуюсь, я находила себя в школе... Там я была «своим парнем» прыгала с парнями по крышам, увлекалась экстремальными видами спорта, научилась даже свистеть и харкаться. Но это не мешало мне довольно прилично учиться в школе. Эта будничная серость меня порой просто убивала. И вот, однажды, в возрасте 9 лет я связалась не с той компанией. Это было чудесное время. Я чувствовала себя такой взрослой, даже подрабатывала - мыла машины, жила под мостом и это казалось мне настоящим раем. Пока за мной не пришла полиция, нет, я ничего такого не натворила, просто я неделю не посещала школу и учителя забили тревогу. Пока полицейские везли меня домой, я представляла, как огребу от Френка взбучку ремнем с металлической пряжкой. Это был его любимый тип наказания для меня. Но, когда машина подъехала к дому, то я увидела пепелище на месте дома. Мудак Френк, в очередной раз нажрался и поколотил мать так, что видимо она отключилась. А сам уснул с непотушенной сигаретой, произошел пожар. Его мне пришлось опознавать, но тогда я увидела лишь кусок обгорелого мяса, я до сих пор помню этот запах. Но как ни странно, тогда в морге, мне не было страшно, скорее там, среди холодильников я чувствовала себя спокойно. Его похоронили за счет государства. [indent] Потом я оказалась в новой семье. Где я уже была не единственным ребенком, а одной из... Это было убогое место, но если соблюдать правила: кусаться и царапаться, не крысятничать и не стучать, жить там вполне можно было. Именно там я и усвоила главное правило своей жизни: «Сливайся с толпой, но оставайся при своем мнении». Странно, но я обрела семью в лице старшего брата и младшей сестры. И пусть мы были не родными по крови, нас связывало нечто большее. Если говорить о брате, то с ним у нас действительно связывало нечто более. И это более случилось в день моего выпускного из школы. Я совершила ошибку, о которой сожалею, так мне кажется. Выпускной бал, на мне странно неуклюжее платье, купленное по скидке и ни одной подруги или друга. Дело в том, что все свое свободное время я посвящала учебе. И ничего кроме книг вокруг себя не видела. Моим главным желанием было получение стипендии для обучения в медшколе. У меня не было свиданий, вечеринок и всего того, чем живут обычные школьники. [indent] Но как бы там ни было, сейчас я там, где должна быть. Я выбралась из всего того дерьма, которое меня окружала все эти годы. Я выбралась из того места, которое меня тяготило и тянуло ко дну. Мне пришлось слишком многим пожертвовать, чтобы получить свое место под солнцем. Мне пришлось идти по головам, чтобы носить одну из самых известных фамилий в Чикаго. И я сделаю все, чтобы так и оставалось.

	связь с вами
	У АМС есть